6 апреля 2017 г. во Всероссийском государственном университете юстиции (РПА Минюста России) состоялась Международная научно-практическая конференция «Ответственность за преступления коррупционной направленности. Меры профилактики, проблемы правового регулирования и возможные пути их решения».

В рамках конференции директор Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации академик РАН, доктор юридических наук, профессор Талия Ярулловна Хабриева выступила с научным докладом, посвященным современным вызовам в области ответственности за коррупционные правонарушения.

Свое выступление Т.Я. Хабриева начала со слов немецкого философа, последователя И. Канта – И.Г. Фихте, о том, что ученый преимущественно предназначен для общества. Он более чем представитель любого другого сословия служит обществу и существует благодаря обществу. Было отмечено, что вопросы ответственности за коррупционные правонарушения традиционно находятся в фокусе внимания науки, поскольку именно меры юридической ответственности преимущественно используются государством для противодействия различным проявлениям коррупции.

Т.Я. Хабриева обратила внимание на проблему множественности международных антикоррупционных стандартов, а также на то, что работа с ними ведется в основном с использованием внутригосударственных имплементационных механизмов. При этом комплексная оценка международно-правовых предписаний на предмет адаптационных возможностей  и рисков заимствования правовых решений, не характерных для национальных правовых систем, на доратификационном этапе практически не проводится.

Данная ситуация позволяет некоторым странам, преимущественно англосаксонского блока, транслировать свои правовые модели на другие государства, что в отдельных случаях создает угрозу их правовому суверенитету и экономическим интересам, например ставит национальные компании в уязвимое положение в случае привлечения к ответственности за рубежом. При этом толкование международных конвенций международными мониторинговыми миссиями не только значительно расширяет рамки международно-правовых предписаний, но и вносит в них существенные элементы импровизации.

Директор выразила поддержку концепции «мультиответственности» за коррупцию, предполагающей, что понятием коррупции традиционно охватываются не только преступления, но и коррупционные административные правонарушения, дисциплинарные проступки и даже гражданско-правовые деликты. Соответственно за их совершение применяются и различные виды ответственности (уголовная, административная, дисциплинарная, гражданско-правовая). Применение стратегии «мультиответственности» позволяет использовать возможности многомерности национальной правовой системы и ее содержательный потенциал для достижения необходимого баланса различных видов ответственности при реализации антикоррупционной политики. Этот современный теоретический подход к концепции юридической ответственности не должен рассматриваться как отклонение от требований международных антикоррупционных договоров.

В докладе было подчеркнуто, что эффективность борьбы с коррупцией во многом зависит от единообразия подходов к данному негативному явлению, схожести антикоррупционных мер, включая основания для привлечения к ответственности и наказания, от гармоничности  законодательства.

В этом контексте, по мнению Т.Я. Хабриевой, особого внимания заслуживает научная идея о разработке Евразийской антикоррупционной стратегии, концепция которой была разработана Институтом законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации. Данная Стратегия базируется на опыте государств Евразийского экономического союза, учитывает национальные интересы и специфику правовых систем участвующих в ней государств. Ее принятие позволит не только более эффективно отстаивать коллективные интересы, обусловленные спецификой национальных правовых систем на международной арене и противостоять попыткам правовой экспансии, а также обеспечить согласованное преследование коррупционеров.

Т.Я. Хабриева отметила, что сближению национальных подходов к противодействию коррупции во многом служит проведение ежегодного Евразийского антикоррупционного форума, направленного на консолидацию научного потенциала стран евразийского пространства в борьбе с коррупцией, учреждение которого было предусмотрено Национальной стратегией противодействия коррупции, утвержденной Президентом Российской Федерации в 2010 г.

По мнению ученого, применение стратегии «мультиответственности» в российском законодательстве о противодействии коррупции вызвано осознанием следующих современных  вызовов в области ответственности за коррупционные правонарушения, которые не позволяют ограничивать изучаемое явление только уголовно-наказуемой коррупцией. В этих условиях, если бы государство не совершенствовало иные виды юридической ответственности, таким проявлениям коррупции просто невозможно было бы дать правовую оценку. Не случайно расширены меры дисциплинарной ответственности в части введения такого наказания, как увольнение за утрату доверия.

Т.Я. Хабриева проинформировала участников конференции о том, что Минтрудом России подготовлен законопроект о создании Реестра лиц, уволенных за утрату доверия, в котором будут размещаться сведения о применении к служащим данной меры ответственности. Но обсуждения данной инициативы проходят очень трудно в связи с юридическими последствиями увольнения при утрате доверия, которые по своей тяжести могут сравниться с уголовно-правовыми. Например, применение увольнения за утрату доверия к государственному гражданскому служащему означает, что он будет лишен доступа к государственной гражданской службе.

Т.Я. Хабриева отметила, что в России особенно остро стоит проблема, связанная с обеспечением выполнения рекомендации ГРЕКО об уголовной ответственности юридических лиц. Однако ее полная реализация потребует пересмотра не только законодательных, но и доктринальных подходов к установлению уголовной ответственности. Тем не менее более чем в 50 странах мира предусмотрена уголовная ответственность юридических лиц. На постсоветском пространстве она установлена в Азербайджане, Латвии, Литве, Молдове, Украине и Эстонии.

Вместе с тем для введения уголовной ответственности юридических лиц, прежде всего, необходимо определиться с вариантом установления вины юридического лица. Следует заметить, что определение понятия вины юридического лица строится в законопроекте, подготовленном СК России, на основе учета основных положений концепций вины, принятых в законодательствах зарубежных стран, признающих возможность и допустимость уголовной ответственности корпоративных субъектов. В странах, где законом предусматривается уголовная ответственность юридических лиц, принято считать, что вина воплощается в поведении их руководителей или представителей. В Англии это получило название «принцип отождествления (идентификации)», суть которого состоит в том, что действие (или бездействие) высших должностных лиц корпорации, контролирующих служащих, приравнивается к действию (или бездействию) корпорации.

Более того, подобная модель вины юридического лица (антропоморфный подход) уже реализована в российском законодательстве о налогах и сборах. Согласно п. 4 ст. 110 НК РФ вина организации в совершении налогового правонарушения определяется в зависимости от вины ее должностных лиц либо ее представителей, действия (бездействие) которых обусловили совершение данного налогового правонарушения.

Один из новых вызовов, с которым сталкивается российское право, по мнению докладчика, обусловлен тем, что система российского гражданского законодательства не устанавливает адекватных и эффективных механизмов ответственности за коррупционные правонарушения. Так, в гражданском законодательстве отсутствуют нормы, позволяющие определить потерпевшего при совершенном коррупционном правонарушении. В научной юридической литературе практически отсутствуют исследования, определяющие понятие и последствия коррупционной сделки, а также специальные нормы о недействительности коррупционных сделок (состав и последствия в виде возмещения ущерба).

Т.Я. Хабриева акцентировала внимание участников конференции на том, что не все гражданско-правовые инструменты противодействия коррупции легко монтируются в нашу правовую и правоприменительную действительность. Например, антикоррупционные оговорки, включаемые в договоры в соответствии с Антикоррупционной хартией российского бизнеса и Методическими рекомендациями Минтруда России от 8 ноября 2013 г., вызывают споры. Так, ФАС России полагает, что они могут использоваться как средство ограничения потенциального круга контрагентов компании в случае, если антикоррупционной оговоркой на контрагента налагаются обременительные требования.

В завершение своего выступления Т.Я. Хабриева отметила, что нормы гражданского права должны образовывать дополнительный правовой инструмент борьбы и противодействия коррупционным преступлениям. Очевидно, что другие отрасли права также должны играть не только вспомогательную, но и основную роль путем установления позитивного регулирования. Наряду с гражданским законодательством это прежде всего касается норм трудового, финансового и социального законодательства.